СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ И РАССКАЗ О СУЗДАЛЕ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Старая фотография Суздаля.
Предлагаем вам статью краеведа В. Огурцова Суздаль в смутное время.
Последний русский царь из рода Рюриковичей Федор Иванович, сын Ивана Грозного, умер бездетным в 1598 году. Дмитрий, младший брат Федора, погиб в Угличе при загадочных обстоятельствах еще в 1591 году.
С претензиями на русский престол выступили два боярских рода - Романовы и Годуновы. Федор Никитич Романов был шурином Ивана Грозного (братом первой его жены Анастасии), Борис Федорович Годунов - шурином царя Федора. Другие боярские роды в той или иной степени поддерживали бояр-претендентов.
Процесс закрепощения крестьян, начавшийся еще при Иване Грозном, вступал в завершающую фазу, и зарождающаяся помещичья верхушка искала себе прочную опору в лице царя, который отвечал бы ее интересам. На трон пробился Борис Годунов.
Избавляясь от своих политических противников, царь Борис в 1600 году отправил в изгнание из Москвы все семейство Романовых, а Федора Никитича насильно постригли в монахи, тем самым отрезав ему путь к Московскому престолу. Но Романовы не были сломлены.
В том же 1600 году по России поползли слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия. Считается, что именно Романовы дали толчок этим слухам. Вскоре слухи обрели плоть: на территории Польско-Литовского королевства появился в 1603 году человек, называвший себя именем погибшего царевича. В России сначала сочли самозванца безвестным вором, но, проведя тщательное расследование, установили, что царевичем Дмитрием именует себя беглый монах Чудова монастыря Григорий (в миру - мелкий галицкий дворянин Юрий Богданович Отрепьев). Исследуя биографию чернеца Григория, московские власти отметили и такой факт: скитаясь по России, он в 1601 году находился в Суздале, в Спасо-Евфимиевом монастыре. По преданию, в этом монастыре Григория отдали «под начало» духовному старцу, но такая жизнь оказалась стеснительной, и чернец покинул Спасскую обитель. В Литве он оказался в 1602 году.
Правящая верхушка Речи Посполитой, ограниченная в какой-то степени перемирием с Россией, не решалась открыто примкнуть к авантюре, затеянной Отрепьевым. С одной стороны - Россия ослаблена политически и экономически: три неурожайных года подряд обострили классовые противоречия в стране. С другой стороны - народные движения в России грозили ниспровергнуть устои неокрепшего крепостнического режима, и феодальное сословие ради собственного спасения должно было волей-неволей сплотиться вокруг царя.
Польский король Сигизмунд III, вынашивая планы широкой экспансии на востоке, благословил поход Лжедмитрия на Москву, но армии своей не дал. Под знаменами Отрепьева выступило около двух тысяч наемников - всякий сброд, мародеры, привлеченные жаждой наживы.
В октябре 1604 года Лжедмитрий переправился через Днепр неподалеку от Чернигова. Здесь к нему примкнули донские казаки, а затем на пути к Москве войско самозванца непрерывно пополнялось крестьянами, стрельцами и посадскими людьми. В основе повсеместных выступлений против Годунова лежал стихийный протест угнетенных масс, которые, однако, не могли выдвинуть вождей и присоединялись к Лжедмитрию, как к «доброму царю», способному расправиться с ненавистными боярами.
Весной 1605 года Скоропостижно умер Борис Годунов. Его сын Федор, ставший царем, был убит через два месяца, и вслед за этим Лжедмитрий торжественно вошел в Москву. На престоле водворился «царь и великий князь Дмитрий Иванович всея Руси».
Едва весть о занятии великокняжеского (а потом - царского) престола достигала монастырей, как тут же монастырские власти обращались к новому государю с челобитными. В них были просьбы подтвердить грамоты, данные монастырям прежними государями на владения селами, деревнями, угодьями, а также на привилегии, которыми «жалованно» пользовались монастыри. При этом монастыри как бы не замечали тех политических бурь, которые предшествовали смене власти. Не очень их интересовало и положение народа, оказавшегося под новой властью. Главное - собственное благополучие, отрешенное от всего «мирского», - по евангельскому принципу «богу - богово, а кесарю - кесарево».
И раз уж так заведено было исстари, то в октябре 1605 года, когда Лжедмитрий обосновался на Московском престоле, суздальские монастыри, признав царем и великим князем, отправили ему свои челобитные. Лжедмитрий был доволен: шесть монастырей древнего Суздаля, центра епархии, признавая его за сына Ивана Грозного, обеспечивали ему распространение власти и влияния на северо-восток от Москвы - до Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода. И он подтвердил грамоты, жалованные монастырям его «отцом»: с монастырских вотчин податей не брать, ямских денег не требовать, ямщиков и людей для городской службы не выделять, монастырские торговые дела пошлинами не облагать, в фонды гражданских властей ни денег, ни продовольствия не отчислять.
Но вот прошло несколько месяцев, и Лжедмитрий был убит заговорщиками. В мае 1606 года царский престол занял Василий Иванович Шуйский. И снова - челобитные. И снова - подтверждения прежних грамот. Не Лжедмитрия, разумеется, которого свергли как самозванца, а грамот, данных Иваном Грозным и его сыном Федором.
«Смутное время» - так назван в истории России этот период. Смуты раздирали не только столицу, где бояре продолжали искать царя по своему Вкусу. Смуты охватили города и посады. Здесь ощутили боярскую междоусобицу в непомерных поборах: борьба за «своего» царя требовала не только думских споров, но и ратных людей, пушек, лошадей, денег, сукна. Смуты тяжелым бременем легли на плечи земледельцев: голод и эпидемии, прошедшие по деревням и селам, в учет феодалами не принимались. Каждый стремился выжать из своих вотчин побольше хлеба, мяса, сена: с сытым и одетым войском скорее повергнешь своего противника. А повергнув - глядишь, и разживешься потом за его счет, пожалует тебя государь отобранными у соперника крестьянами, пашнями, лесами, покосами да и деньгами.
Разбегающихся из деревень крестьян собрать было почти невозможно. Приказ, ведавший делами холопства, то и дело получал царские указы о порядке взятия людей в кабалу, только указы эти оставались пустым звуком. Холопы добивались земли и вольности сами - с рогатиной и топором в руках, выступая против бояр и дворян вообще. За первый год своего правления Василий Шуйский не только не смог обезвредить «изменников», - присягавших в свое время Лжедмитрию, - но и восстановил против себя, казалось бы, верных бояр и дворян.
Воспользовавшись шатким положением Василия Шуйского, польские феодалы выдвинули нового самозванца - Лжедмитрия II. Осенью 1607 года несколько тысяч шляхтичей во главе с самозванцем вторглись в Россию. По русским городам и селам с этого времени стали рассылаться указы и грамоты сразу двух Царей: из Москвы - Василия Шуйского, а из подмосковного села Тушино, где с июня 1608 года расположился лагерем самозванец, - Дмитрия Ивановича. Каждый в своих указах и грамотах именовал соперника и его сторонников изменниками. А поди разберись, кто из них истинный царь: и тому крест целовали, и этому. И тот обещает многое, и этот. Царь Василий издает указ, чтобы вольных людей в кабалу насильно не брать, а царь Дмитрий обещает, что как будет он на родительском своем престоле, незаконно занятом «изменником Шуйским», так пожалует всех такими благами, каких «у вас и на разуме нет».
И когда в октябре 1608 года в Суздаль прибыл посланник самозванца Первуша Бекетов и велел в очередной раз принести присягу, суздальцы отнеслись к этому спокойно: присяга так присяга - лишь бы не было грабежей, пожаров да убийств.
На площади перед собором - для суздальской знати, а на Старой площади в посаде - для всех прочих громогласно была объявлена повинная челобитная суздальцев царю Дмитрию Ивановичу: « ... вину нам нашу отдай, что мы противу тебя, государя, стояли по греху своему не ведаючи; а прельщали нас, холопей твоих, твои государевы изменники, кои над тобою, государь, умышляли, а сказывали нам, тебя, государь, на Москве убита; и в том мы, холопи твои, перед тобой, государем, виноваты, что тем твоим государевым изменникам поверили». Под челобитной поставили подписи архиепископ, воевода, архимандриты мужских и приказчики игумений женских монастырей, протопоп соборной церкви, суздальские дворяне, выборные старосты от посада и слобод, приходские священники. Потом в соборе и во всех приходских церквах уезда служили торжественные службы, провозглашая «многая лета» царю Дмитрию Ивановичу, и прихожане по очереди целовали напрестольные кресты.
А потом продолжались будни: присягнув царю, надо было и служить ему. Царь же требовал железо и свинец, горючую серу и смолу, деньги и корм.
И уже через два месяца в Суздале и уезде «от великих денежных сборов учинилась смута великая». Польские интервенты, заручившись грамотами Лжедмитрия II, чувствовали себя в Суздальской земле полными хозяевами. «... Ездят ... всякие литовские и польские люди и государевы посланники и кормы и подводы емлют многие, и тех подвод не взворотится ни единам лошадь.., и церкви божий разорены, божие милосердные образы ободраны и переколоты, и всякое церковное строение поймали, и животинишко всякое, лошади и рогатую животину загонные люди повыгнали, и хлебишко все перемолотили, все до конца разорили.., крестьянишка и людишка наши от Литвы настращены и бегают по лесам, и сыскати их не мочно...».
Шляхтич Самойла Корсак ездил из Суздаля «на промысел», - пятьдесят ведер вина привез, двадцать четыре ведра солоду, десять пудов меду, да две собаки борзых, да двадцать рублей денег. Ничем шляхтич не гнушался.
В начале февраля 1609 года суздальский воевода Плещеев, служа интервентам, «оберегал» окрестности Шуи от «изменников» с отрядом около 300 человек. Пограбить хорошенько Дуниловскую волость Плещееву не удалось. Сводное ополченское войско костромичей, лушан и жителей других поволжских городов погнало «сберегателей» Шуи восвояси. Плещеев бежал в Суздаль и в панике стал просить подкрепления, ибо «... воры ближатся, от Суздаля верст за двадцать, прямятся на Суздаль».
Ополченское войско, не решаясь преследовать Плещеева, остановилось, по-видимому, в районе сел Торчина и Большого Борисова для того, чтобы идти на Суздаль, требовались добавочные силы. Имея всего три пушки, ополченцы не могли взять город штурмом, а осада его в зимнее время была бессмысленной.
Между тем гонец Плещеева за три дня доставил в Тушино известие об угрозе Суздалю. Лжедмитрий II немедленно распорядился послать против ополченцев шляхтича Лисовского с польскими и литовскими людьми и велел им «итти наспех». Костромичи и лушане, не ожидавшие нападения, были разгромлены, поляки захватили пушки, обоз и много пленных. Не об этом ли бое напоминают нам сейчас курганы близ Большого Борисова?
Обстановка для интервентов, использовавших Суздаль как базу, откуда делались набеги на города и села северо-восточных провинций, день ото дня ухудшалась. То поступало известие, что князь М.В. Шуйский идет на Суздаль от Нижнего Новгорода с большим войском, то прибегали в панике гонцы из Мурома и докладывали, что князь Шереметев взял Муром и движется в сторону Суздаля, а то вдруг доносятся слухи, что к востоку от Суздаля за 30 верст появились какие-то люди, тысяч с шесть, с большими луками и на лыжах.
В сентябре 1609 года Польша официально объявила войну России. Войска Сигизмунда III осадили Смоленск и направились к Москве. Лжедмитрий больше не был нужен полякам, и его лагерь в Тушине быстро развалился. Самозванец бежал в Калугу. В феврале 1610 года русское посольство заключило договор с польским королем, по которому сын короля Владислав должен был стать царем России.
Опасаясь, как бы не остаться обделенными при захвате Сигизмундом III Москвы, поляки весной 1610 года покинули Суздаль, предварительно ограбив его дочиста.
В июне того же года дворяне свергли с престола В. Шуйского, а в августе Боярская дума, к которой перешла власть, признала Владислава русским царем. Правда, новоиспеченный царь находился в Кракове и пока не собирался его покидать, но московский монетный двор уже начал чеканить копейки с надписью «Владислав Жигимонтович всея Руси», а в города и села вновь поскакали гонцы с царским требованием целовать Владиславу крест «на верность».
Вот тут-то суздальский архиепископ со своей паствой призадумался: царь-то ведь неправославный! А присягать царю, который иной веры, крест целовать ему - это все равно, что присягать антихристу. Было составлено тайное послание патриарху Гермогену, в ответе которого было категорическое запрещение присягать еретику.
К этому времени в Суздаль стали проникать сведения о формировании в Рязани и Нижнем Новгороде народного ополчения. Сочувствуя этому движению и помогая ему, суздальцы отказались признать Владислава царем и вынуждены были перенести за это еще одно испытание: во второй половине 1611 года непокорный город с его монастырями был обращен польско-литовскими интервентами в руины.
Опись города, сделанная в 1617 году, отмечает, что торговля, ремесла, городское хозяйство - все пришло в упадок. За время интервенции 118 владельцев дворов убиты или умерли, а 82 владельца «сошли безвестно». Практически город нужно было возрождать из пепла...